Матерьком (более известный в народе как комитет матерей Беслана) дошел до какой-то невьебенно мразматичной стадии развития.
Зарисовка первая. Сижу в кабинете у следователя, мирно беседую о международном терроризме на Северном Кавказе. Входит одна из активисток и вопрошает – «Дайте мне списки заложников». На что он ей вежливо отвечает, что не он этим занимается, а Ткачев. И со всеми ходатайствами – к нему, я то, мол, здесь при чем? Она пошла еще куда-то, вернулась, я так понял, ни с чем. И начала возмущаться: «Почему списки не даете?» Он попробовал еще раз объяснить, что не занимается он делом по теракту в Беслане. Женщина меня знает, так что после продолжительных препирательств со следователем, начала апеллировать ко мне. «Вот, ты фиксируй, как они с нами обращаются». Фиксирую.
Зарисовка вторая. В самом Беслане мне одна из учителей первой школы поведала, что теперь матерьком требует увольнения всех учителей, который выжили. Причем самые активные требователи те, у кого нет детей. А те, у кого они остались, почему-то всеми силами хотят, чтобы детишки продолжали учиться у прежних педагогов. Но это мало кого из матерькома волнует, ведь они же самые несчастные на свете.
Зарисовка третья. Так сказать, апофеоз. Одна из активисток настойчиво требовала у одной из матерей, чтобы в новой школе расклеили чудо-наклейки производства Грабового. Её недвусмысленно с этим предложением послали. На что добрая тетенька ответила, что она соберет с кладбища все венки и принесет их к школе. Она хоть бы подумала, как дети, пережившие этот кошмар, отреагируют на траурные венки возле своей школы! Их потом еще полгода психиатры откачивать будут…
Одним словом, мрак, грязь, и ничего человеческого… И это еще так, вкратце, без излишних подробностей.